+7 495 740-29-89
Туроператор АС-тревел

Зеркало Мацуяма
японская народная сказка

Давно тому назад в местечке Мацуяма провинции Этиго жили-были муж с женой, У них был ребенок, девочка, которую они очень любили. Так жили они себе припеваючи, не нарадуясь на свое ненаглядное детище.

Но вот случилось, что по неотложным делам мужу надо было отправиться в столицу. Теперь есть извозчики, есть железные дороги; отправляйся себе, куда хочешь; но в те, давно минувшие, времена не было ничего подобного. Знатным и важным господам, может, и не приходилось, но простому люду оставалось только отмахивать целые сотни верст на собственной, унаследованной от родителей паре, по образу пешего хождения. От Этиго до столицы (в то время столица была в Киото) не то что рукой подать; много времени надо было, чтобы добраться до нее, и, конечно, хлопот, сборов и опасений было не меньше, чем теперь при поездке заграницу.

Бронзовое зеркало. Период Муромати

И у мужа, оставлявшего свой дом, и у остающихся — жены и дочки, у всех на душе было тоскливо и непокойно.

— Я постараюсь вернуться как можно скорее, смотри же, домовничай тут без меня хорошенько да чтобы с дочкой, гляди, не случилось чего, — наказывал муж.
— А вы, пожалуйста, будьте осторожны в пути, берегите себя да поскорее возвращайтесь, как только покончите дела. — говорила жена, и на глаза ее набегали слезы.

Тут подошла дочурка, наивный, еще не видавший света ребенок, которому казалось, что это путешествие не больше как побывка в соседней деревне. Не горюя поэтому особенно и любовно цепляясь за рукава отца, она стала просить его принести гостиницы из столицы, обещая хорошо вести себя в его отсутствие.

Тяжелое дело разлука, если расстаются даже на короткое время. С одной стороны, неудержимо тянет что-то назад, а с другой — гонит вперед дело, которого никак нельзя бросить. Наконец, муж решительно поднялся и вышел из ворот своего дома. Жена провожала его до ворот с маленькой дочкой на руках и долго еще смотрела ему вслед, пока дорожная шляпа его не скрылась в туманной дали.

— Ну, — сказала мать,— отец ушел, и тебе теперь приходится оставаться только с мамой, надо быть послушной, деточка!

Девочка утвердительно кивнула головкой:
— Я буду послушной, а получу я гостинец от папы, когда он вернемся?
— Получишь, получишь. Я просила отца купить тебе то, чего ты больше всего хочешь, куклу; он непременно купит.
— Ах! Как это хорошо.

При виде радостного, веселого личика дочери мать почувствовала еще больше нежности к ней.

Когда у нее бывало свободное время, она принимала участие в играх девочки, рассказывала ей поучительные сказания древности, и так коротали они скучные дни и месяцы.

Покончив со своими делами, вернулся из столицы хозяин. За время долгого пути он так загорел, что был почти неузнаваем, но любящее сердце всегда подскажет, только лишь завидели его жена и дочурка, так тут как тут, обе повисли у него справа и слева. Во время взаимных расспросов и приветствий, задержавшись только, чтобы снять дорожную шляпу и сандалии, вошел он в сопровождении их в дом.

Усевшись на своем месте, раскрыл он дорожную корзинку и достал оттуда красивую куклу.

— Вот тебе подарок в награду, что хорошо хозяйничала, дочка, без меня, — сказал он, передавая куклу дочурке.

Поблагодарив отца, взяла девочка куклу своими красными ручонками. Она была в восхищении, ведь это совсем не то, что привозится вообще сюда на продажу с товарами из столицы. С сияющим от радости лицом ребенок занялся куклой.

Затем муж достал из своей корзинки зеркало.

— А вот и тебе гостинец, — сказал он, отдавая зеркало жене. Жена почтительно взяла его и стала рассматривать. Выросшая в горной, глухой деревушке Этиго, особенно в те еще темные времена, никогда не видала она ничего подобного и теперь смотрела на него с недоумением.
— Что же это, собственно, за штука? — спросила она. Муж рассмеялся.
— Эта штука называется зеркалом, в него можно смотреться. Как меч составляет душу самурая, точно так душою женщины является зеркало. В нашей священной Японии есть три заветных сокровища, и одно из них — это зеркало. В такой деревне, как паша, конечно, не достать его при всем желании, но я давно уже слышал, что в столице они есть, и вот теперь, воспользовавшись удобным случаем, раздобылся-таки одной штукой. Смотри же, обращайся с ним бережно.

Узнав, что это за штука, жена пришла в восхищение.

— Теперь я буду считать просто за свою душу это драгоценное зеркало и, конечно, буду обращаться с ним со всей осторожностью, — сказала жена и, почтительно подняв его несколько раз в уровень с головой, тут же уложила его в шкатулку.

После этого началось угощение дорогого гостя, который с наслаждением отдыхал в родной обстановке от своего длительного утомительного путешествия. Долго не видавшиеся муж, жена и маленькая дочурка собрались теперь вместе и толковали о том, о сем и все не могли наговориться... А затем год за годом потекла обычная, без всяких происшествий жизнь. Окруженная любовью и заботой, благополучно росла да росла дочурка и вот, наконец, стала уже на возрасте.

Но не одно только хорошее есть на свете, и месяц не всегда бывает круглым, и цветы распускаются не каждый день. Так и на этот счастливый дом нежданно-негаданно нагрянула беда. А случилось ни больше ни меньше как то, что жена вдруг заболела.

Вначале ее болезнь была только легкой простудой. И об этом особенно не беспокоились, но шло время, а она не только не поправлялась, но, наоборот, чувствовала себя все хуже и хуже, и дошло до того, что и сам врач отложил в сторону свою ложку и призадумался, склонив голову набок.

Конечно, любящая и почтительная дочь приняла на себя все заботы о матери, как только она заболела. Она безотлучно находилась у изголовья больной, поила ее лекарствами, растирала ее и всячески ухаживала за ней, сама почти не смыкая глаз. Но неисповедимы судьбы человеческие. Почтительная любовь и преданность дочери, лекарства врача — все это, по-видимому, было бессильно...

Однажды мать притянула дочь поближе к своему изголовью и, держа ее за руку, долго всматривалась ей в лицо, а потом, вздохнув, горько заговорила:
— Теперь мне уже, видно, не выздороветь, и если я умру, ты должна еще больше, еще нежнее и почтительнее проявлять свою дочернюю любовь к отцу.
— Что ты, мама! Зачем говоришь ты такие печальные вещи? Ты скоро-скоро поправишься. А как будет тогда рад отец!
— Радостно мне слышать слова твои... От души хотела бы я, чтобы сбылось все, что хочется тебе, любящая дочь, но... все в мире предопределено, остается только с покорностью подчиниться этому. Так вот, есть у меня одна вещь, которую я хочу оставить тебе.

Тут она достала из-под изголовья шкатулку, которая все время хранилась там, и вынула из шкатулки зеркало.

— Это редкое, чудодейственное сокровище, называют его зеркалом. Его купил мне в подарок твой отец давно, когда ходил в столицу. Я оставляю его тебе на память обо мне.

Когда, после моей смерти, ты затоскуешь обо мне, достань это зеркало и смотри в него... Всегда, неизменно ты увидишь в нем меня. — Она передала зеркало дочери и, передав в этих словах все, что ей хотелось, высказав свою последнюю волю, стала дышать все слабее и слабее, и любящей матерью, как была, тихо-тихо отошла в иные, светлые обители.

Велико было горе, беспредельно было отчаяние дочери и мужа. Приникнув к охладевшим останкам, как в безумии, неудержно рыдали они. Но что можно поделать! Придя понемногу в себя, они совершили похоронные церемонии как полагается по обряду и, благоговейно преклонив колени, вознесли моления об усопшей.

Но шли дни за днями, а скорбь и печаль в нежно любящем сердце дочери не уменьшались и не уменьшались. Польет ли дождь, подует ли заунывно ветер, всегда, при всяком случае с тоской в душе вспоминала она о покойной матери и скорбно рыдала... Но вдруг она вспомнила предсмертные слова матери.

— Тогда, оставляя мне на память о себе зеркало, она сказала, что когда бы я ни посмотрела в него, она сейчас же явится в нем. Удрученная скорбью, я совсем забыла об этом. Достану его теперь, посмотрю, — подумала девушка и, вынув зеркало из шкатулки, стала пристально смотреть в него.

И тут совершилось чудо. В зеркале появилась фигура матери, точь в точь какой была она в молодости; она, совсем она, вот-вот заговорит.

Девушка была поражена и вне себя от радости воскликнула:
— Значит, душа матери переселилась в это зеркало и, проникшись сожалением ко мне, появляется в нем, когда я начинаю тосковать по ней. О, благодарю, благодарю тебя. Какую радость дала ты мне! — С тех пор и утром и вечером смотрела она в зеркало и тем облегчала глубокую скорбь свою.

Между тем со смерти матери прошел год, и вдовый муж, уступая настояниям родственников, ввел в дом другую жену, которая стала девушке мачехой. Но, несмотря на то, что она была не родной матерью, а только мачехой, кроткая по характеру девушка не сторонилась ее и почитала все равно как свою родную мать. Несогласий и раздоров у них не было, и отец совершенно успокоился. Но не долго было так.

Как-никак, а неглубокой души все-таки существо женщина: мало-помалу начались со стороны мачехи придирки. Нет-нет, да и начнет она наговаривать мужу про падчерицу не то, так другое, но муж, зная, что таковы уж все мачехи, не брал совсем во внимание ее наговоров; наоборот, еще больше, еще нежнее стал любить свою дочь, так как к любви примешалась и жалость к ней. Это еще больше злило мачеху и, хоть она и не высказывала на словах, но в глубине души замыслила злое дело — так или иначе выгнать падчерицу совсем из дома. Какое неразумие, какое жестокосердие — возненавидеть невинное существо из-за того только, что нет детей у самой!

Утирая рукавом притворные слезы, обратилась однажды мачеха к мужу:
— Отпустите меня, пожалуйста, совсем из дома обратно к моим родным. — Сказала она это с глубокой печалью.

Муж был поражен такой неожиданностью:
— Что ты говоришь: Отпустить тебя совсем к твоим родным? Разве тебе противно жить у меня в доме, ты не хочешь быть мне женой?
— Смею ли я говорить такое? Мне и во сне не снилось, чтобы я не хотела жить здесь, чтобы мне противно было... Но, если я останусь здесь в тех условиях, как сейчас, то жизни моей грозит опасность. Лучше уж, я думаю, теперь же отпустить меня совсем; вот почему и прошу я об этом.

Заливаясь слезами, она распростерлась почтительно перед мужем. Мало-помалу муж стал прислушиваться к ее словам:
— Что же грозит опасностью твоей жизни? В чем, собственно, дело?
— Падчерица, кто же больше. Она смотрит на меня как на мачеху, и, возненавидев меня, задумала страшное дело — извести меня совсем. С некоторого времени она стала запираться у себя в комнате и, колдуя там над сделанным из дерева моим изображением, хочет в конце концов отнять у меня жизнь.

Выслушав ее подробно, муж не придал, было, особенного значения ее словам, считая их не более как наговором вроде прежних, но тут он вспомнил, что действительно, с некоторого времени дочь все запирается у себя в комнате и почти не показывается на глаза Значит, в словах мачехи есть все-таки некоторая доля правды. Наполовину веря, наполовину нет и не решаясь высказать свое суждение, он решил, что самое лучшее — пойти ему в комнату дочери и выяснить, что в этом правда, а что ложь. Успокоив всячески жену, он неслышными шагами направился в комнату дочери.

Падчерица смотрела на мачеху все-таки как на мать, и стала привязываться к ней, несмотря на то, что она была ей не родная мать; но мачеха со своей стороны не платила ей тем же; мало того, она еще наговаривала на нее отцу. Видела и знала все это падчерица, и тем больнее становилось на душе у нее; каждое утро, каждый вечер плакала она, а вместе с тем больше и больше тосковала она по родной своей, давшей ей милость увидеть свет, матери. Что ни утро, что ни вечер, чуть только урвется у нее свободная минута, уходила она в свою комнату и, вынув заветное зеркало, не отрываясь глядела в него.

В этот день тоже, как и всегда, затворившись в своей горенке, смотрела она в зеркало, как вдруг неожиданно отодвинулась передвижная дверь и кто-то вошел в комнату. Девушка обернулась, перед ней — отец. Смутившись, она быстро спрятала зеркало в широкий рукав одежды.

Лицо отца выражало большое недовольство.

— Послушай, дочь! Что ты делаешь теперь здесь одна? Что такое спрятала ты сейчас? — строго начал он допрашивать дочь.

Перепуганная девушка только тряслась от страха, но ничего не отвечала. Отец разгневался еще больше.

— Правду, значит, говорит мне жена, что, любя сильно покойную мать, ты задумала извести ее, другую твою мать, и втихомолку занимаешься колдовством. Родная, не родная, но мать есть мать, а дочь — дочь, и сколько втолковывал я тебе раньше, что ты от всем души должна выказывать по отношению к ней дочерние чувства. Какой демон совратил тебя с пути, что ты стала такой бездушной, ты несчастное существо, не знающее, что такое дочерняя почтительность и любовь.

Он увещевал и упрекал дочь, и слезы гнева стояли в глазах его. Можно ли было смолчать девушке на эти упреки в том, в чем неповинна она была ни телом, ни душой.

Как огонь, вспыхнула она и, обхватив колени отца, заговорила:
— Слушай, отец! Жалости у тебя нет, если позволяешь себе говорить так. Пусть я глупа, пусть зла, но неужели позволю я себе колдовать над тою, которую ныне зову матерью? И во сне никогда не снилось мне такое.

Это, наверное, наговорил тебе кто-нибудь, и затмилось сердце твое. А если не так, то самого тебя, отец, смутил дьявол. Я же чиста и непорочна в этом, как утренняя роса.

Но не внял отец ей:
— Зачем затворяешься ты последнее время у себя в комнате? Мало того, сейчас вот, тоже, только увидела ты меня, что-то спрятала в рукав? Покажи сейчас же, что это такое.

«Отец все еще сомневается. Остается только признаться во всем, так будет лучше», — подумала девушка и вынула из рукава зеркало.

— Вот что. Я смотрела в него,— сказала она, кладя зеркало перед отцом.

Он не ожидал этого.

— Да ведь это то самое зеркало, что я когда-то принес в подарок твоей матери из столицы. С какой же собственно целью смотрела ты в него.
— Ах! У этого зеркала особое чудесное свойство. — Затем девушка подробно, без утайки, передала отцу предсмертное завещание покойной матери, но отец все еще как будто был в сомнении.
— Душа матери находится в этом зеркале, и всякий раз, как ты начинаешь тосковать по ней, она появляется в нем? Невероятно это что-то.
— Нет, нет, я и чуточки не лгу. Ты не веришь? Вот, смотри! — Поставив зеркало против своего лица, так что оно отразилось в нем, она убежденно воскликнула: «Вот она. Ты все еще будешь сомневаться?»

При виде этого отец только всплеснул руками.

— Действительно, ты удивительно почтительная, любящая дочь. Лицо, которое отражается в зеркале, — это твое собственное лицо. Ты считаешь его изображением матери, но ведь ты и покойная мать точь-в-точь похожи одна на другую, это именно и думала тогда мать, завещая тебе зеркало; в этом сказалась ее мудрость. Не зная этого, ты видела в нем только изображение матери и облегчала скорбь свою, глядя на пего каждое утро, каждый вечер... Нет, не козни в этом, глубокая любовь дочери сказалась тут. Я глубоко тронут этим. И как только мог я не понять таких чувств, как мог поддаться словам твоей мачехи, чуть не возненавидеть тебя, делать тебе упреки! Прости меня, дочь моя!

Сильная жалость к своему детищу-дочери пронзила все существо его, и он залился слезами. Стоявшая давно уже за дверью и наблюдавшая за всем происходившим, мачеха вдруг решилась на что-то, и, войдя быстро в комнату, преклонилась перед девушкой:
— Виновата я, виновата. Не зная твоего преисполненного дочерней любви сердца, я по свойственному мачехе чувству сильно возненавидела тебя, не знающую ненависти, тебя, ни в чем не повинную. Я обвиняла тебя в колдовстве, когда ты только всего и делала, что смотрела в зеркало. Я наговорила на тебя отцу. Велико заблуждение, велика вина моя. Но изменилась отныне душа моя, и хотя не родная дочь ты мне, хотя не рожала я тебя в болях и муках, все же буду любить я тебя, сколько есть сил моих. Пусть все, что было до сих пор, забудется, как водою унесенное, прошу тебя, люби меня как родную мать свою.

Краска раскаяния покрыла лицо ее, и она, не переставая, просила прощения.

Успокоился тогда и отец. Еще от себя стал он делать увещания и наставления им обеим. После этого мачеха и падчерица стали дружны и неразлучны, как рыба с водою. Никогда уже больше не появлялось у них и тени несогласия...

И стала легка им жизнь, и стал их дом полной чашей.

 Оставайтесь на связи

Забронировать тур, либо уточнить необходимую информацию вы можете у ваших менеджеров-консультантов:
тел.: +7 495 740-29-89, e-mail: ac@actravel.ru

Наталья  Нере́тина
Наталья Нере́тина
директор отдела продаж
 +7 929 910-90-60



«АС-ТРЕВЕЛ» ООО
Туроператор, РТО 001262 в едином федеральном реестре туроператоров
Работаем в туризме с 1996 г.
Тел.: +7 495 740-29-89
Адрес: Вернадского просп., д. 37 корп. , Москва, 119415, Россия Координаты: 55.6781291,37.5101855
Мы работаем пн-пт: 10:00—19:00, сб: 11:00—14:00, выходной — вс
E-mail: , cайт: actravel.ru
Справедливо ли упрекать путешествующего в том, что он столько времени тратит на дорогу, когда преодоление пути и есть предмет его странствия?
Козьма Петрович Прутков
О компании | Подбор тура | Турагентствам | Дайвинг | Круизы | Горные лыжи | Club Med | mmv | Dorchester Collection | Sandals | Shangri-La | Корпоративным клиентам | Авиа и ж/д билеты | Отзывы туристов | Схема проезда

• Европа: Шенгенская зона; • Азия: Западная, Центральная, Восточная, Юго-Восточная, Южная; • Африка; • Америка: Северная, Центральная, Южная, Латинская, Карибы; • Австралия и Океания: Австралия, Микронезия, Полинезия, Меланезия

ООО «АС-ТРЕВЕЛ» © 1996—2024